Дмитрий Комарь
Несмотря на юный возраст, к августу 1991 года Дмитрию Алексеевичу Комарю уже было не привыкать к военным действиям. С 18 лет он служил в Афганистане, был два раза контужен и на родину возвращался уже с тремя медалями. И это при том, что у Дмитрия еще в детстве обнаружились проблемы с сердцем — у молодого человека был утолщен пучок Гиса. С таким диагнозом его могли вовсе не взять в ВДВ, но Дмитрий усердно тренировался и никогда не акцентировал внимание на недуге.
«В Афганистане они сопровождали колонны с бензовозами. Были практически живыми мишенями. Душманы их расстреливали из засады в упор. <…> Из 120 человек их роты в живых осталось не больше 20», — рассказывала в интервью «Московскому Комсомольцу» мать погибшего, Любовь Комарь.
Также, по словам матери Дмитрия, ее сын всегда спешил на помощь тем, кто в ней нуждался. К примеру, однажды он защитил случайную прохожую от насильников, а незадолго до августовских трагических событий спас людей, попавших под оползень в Краснодарском крае.
Концерт памяти защитников Белого дома, 1991 год
В планы Дмитрия не входило участие в митингах, однако его мнение изменилось после того, как Александр Владимирович Руцкой обратился к «афганцам» с просьбой встать на защиту Белого дома. Это решение стало роковым: в ночь на 21 августа Дмитрий Комарь был раздавлен боевой машиной пехоты. По некоторым данным, погибший находился в алкогольном опьянении.
Илья Кричевский
Илья Маратович Кричевский тоже отслужил в армии, однако эта сфера его не слишком привлекала. Мужчина больше любил искусство: он учился на архитектора и затем с удовольствием работал по профессии, писал стихотворения, замечательно рисовал и посещал театральную студию.
Способность к стихотворчеству помогла Илье даже в армии: по просьбе сослуживцев он сочинял рифмованные поздравления для их невест, благодаря чему и завоевал расположение солдат.
Также Кричевскому, еврею по национальности, была интересна религия. В 1991 году он погрузился в изучение Торы, однако дальнейшим занятиям не суждено было состояться.
«Брат на баррикадах в ту ночь оказался, конечно, не случайно. Он вообще был неравнодушным человеком, что называется, оголенный нерв», — вспоминала Марина, сестра Ильи. Женщина отмечала, что на защиту демократии Кричевского позвал его сослуживец. Знакомый, однако, вскоре растворился в толпе, а Илья спустя некоторое время был смертельно ранен в голову.
Владимир Усов
37-летний Владимир Александрович Усов, уроженец латвийского города Вентспилса, занимался экономикой — он был сотрудником предприятия «Иком». О его биографии сохранилось не слишком много сведений. Известно, что срочную службу Владимир проходил в Калининградской области и Белоруссии, однако посвящать всю оставшуюся жизнь службе не стал — в отличие, кстати, от собственного отца. По замечанию матери Владимира, для армии ее сын был чересчур добрым и скромным.
Родители погибших
В ночь на 21 августа Владимира Усова раздавили гусеницы боевой машины пехоты. По одной из версий, он пытался вывести кого-то из-под БМП, однако в результате погиб сам.
«Хочется верить, что Дима, Володя и Илья переломили ход событий в августе 1991 года. Если бы ребята не остановили бронетехнику, жертв могло быть очень много», — считает Софья Усова, мать Владимира.
Илья́ Мара́тович Криче́вский (3 февраля , Москва - 21 августа , Москва) - советский архитектор, один из трёх погибших защитников «Белого дома » во время августовского путча 1991 года. Герой Советского Союза (1991)
Биография
Когда демонстранты, пытаясь остановить движение БМП в сторону Смоленской площади, облили бензином (огневой смесью) БМП № 536, и машина загорелась, то покинувший её экипаж стал под градом камней и металлических прутьев перебегать к соседним БМП. Во время посадки в БМП № 521 двое из членов экипажа горевшей машины, прикрывая отход товарищей, делали предупредительные выстрелы в воздух. В этот момент Кричевский ринулся к БМП и получил сквозное смертельное ранение в голову.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кричевский, Илья Маратович"
Литература
- Свердлов Ф. Д. В строю отважных: Очерки о евреях - Героях Советского Союза. - М., 1992.
Примечания
Ссылки
Сайт «Герои Страны ».
- // amkworks113.ru.
Отрывок, характеризующий Кричевский, Илья Маратович
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Жаркий август 1991-го. «Лебединое озеро» по телевизору. Москва. Путч. Танки. Дмитрий Комарь. Илья Кричевский. Владимир Усов. Трое молодых ребят, погибших в ночь на 21-е в тоннеле на Садовом кольце, единственные сакральные жертвы и посмертные герои неудавшегося госпереворота. Тогда им было 22, 28 и 37. Сегодня - в другой стране и новом тысячелетии - исполнилось бы уже 47, 53 и 62. Четверть века - это все-таки очень много...
Случайные герои. Так их назовут потом, после окончательной победы демократии. Случайные жертвы... На их месте мог быть любой. Выхваченные из тысячной толпы защитников Белого дома, тем не менее лишь эти трое навсегда остались в новейшей истории России.
Три памятника рядом на Ваганьково. Утром 21 августа родные приходят сюда, приносят цветы. Они познакомились на похоронах, встречаются до сих пор. Все реже, но обязательно раз в год - здесь, на старом кладбище. Уже двадцать четыре августа подряд.
Нет на белом свете больше отцов Владимира Усова и Дмитрия Комаря, мамы Ильи Кричевского. Время притупило боль. Осталась память...
Изнемогая от тоски,
Я шел до гробовой доски,
Но за доскою гробовой
Увидел вовсе не покой,
А вечный бой,
Который в жизни только снится.
Илья Кричевский. Поэт
Первый. Дмитрий Комарь
21 августа 91-го. 0 часов 20 минут. Центр Москвы в самодельных баррикадах. Колонна БМП по приказу путчистов прет от Белого дома в сторону Садового кольца. Тысячная толпа, неуправляемое людское море несмело окружает танки... Запрыгивает на броню БМП молодой парень, набрасывает брезент на смотровую щель, чтобы ослепить экипаж... Нападавшего швыряют на землю, раздается выстрел. Но он поднимается и раненый, на нервах бросается на железную махину опять. Десантный люк распахивается от удара, водитель резко дает ходу, парнишка летит вниз. И весь в крови замирает на земле...
Дима очень мечтал летать. Стать летчиком, - вспоминает Любовь Комарь. - У нас же семья военных, муж - майор. Но медкомиссия забраковала сына по здоровью, нашли проблемы с сердцем. А он все равно продолжал ездить на подмосковный аэродром и прыгать с парашютом. Готовил себя в десантники, я об этом знала, волновалась, конечно, но что поделаешь, это был его выбор. В армию он пошел в 17 лет. 6 ноября ему исполнялось 18, однако призыв заканчивался в октябре... И я упрашивала военкома, чтобы его взяли раньше, говорили потом, что я ненормальная, но он слишком хотел попасть в ВДВ, а это можно было сделать лишь в осеннем призыве.
Его провожал весь класс. Кроме двух друзей, которые уже ушли служить. «Не могу сказать, что Димка ходил в любимчиках, бывало, что и срывал уроки. Учителя жаловались, мол, иногда такое скажет, весь класс хохочет и не может остановиться... А вот в комсомол вступать не хотел почему-то. Говорил, туда берут и отличников, и двоечников, без разбору, а это же неправильно, несправедливо».
И сразу стало понятно, что его ждет Афган. Середина 80-х, самое пекло. Три роты в учебке - одну отправляли в Среднюю Азию, вторую - в блатную Чехословакию, третью - в Кабул. «Была возможность его перевести, но Дима отказался... О той войне после возвращения говорил скупо: «Мам, не надо тебе об этом знать, там было слишком страшно». Сын просто жалел мое сердце».
Он был самым обычным парнем, подчеркивает мать. Только очень справедливым. Накануне пообещал ей, что ни за что не пойдет к Белому дому, около которого, как казалось в те дни, собралась вся столица.
Дима действительно не думал никуда идти, - продолжает Любовь Комарь. - Потом уже мне его друзья сказали, как оно было. В рупор закричали, что Руцкой призывает афганцев на защиту демократии в России. А мои уже к метро подходили, чтобы ехать домой с работы. Сын развернулся и сказал товарищам: все, ребята, я пошел, меня зовут. Он же афганец! Но Дима очень переживал, что я стану беспокоиться, у нас была договоренность еще со школы - если задерживаешься где-то, обязательно позвони. Жили мы тогда в подмосковной Истре. Дома телефона еще не было. Так он позвонил заму по тылу в наш военный городок и попросил передать маме, то есть мне, что все в порядке, что он остается ночевать в Москве у одноклассников... Я и не волновалась вроде бы. Ведь предупредил. Но весь вечер ходила точно в прострации, как будто меня таблетками накачали, никогда такого раньше не было... Легла спать в двадцать минут первого. Словно разом отпустило что-то... Как раз тогда, когда его и убили.
Второй. Илья Кричевский
Люк БМП распахивается от удара, водитель дает ходу, незнакомый парнишка резко замирает на земле... Под градом камней и бутылок с бензином экипаж растерзанной БМП, спасаясь, перебегает к соседним машинам. Прикрывая свой отход, палят куда ни попадя. Шальная случайная пуля - и еще один человек падает... Сквозное смертельное в голову. 0 часов 30 минут.
Запись на старой бобине. Самодеятельный вечер поэзии. Собрались на чьей-то кухне. Друзья. Знакомые. Соседи.
«Добрый вечер! Мы очень рады, что вы сегодня пришли сюда. Снимите черные очки, выньте вату из ушей, распахните ваши души», - мягкий молодой голос. Говорящий представляется: «Илья Кричевский, поэт». Пока что мало кому известный. Но это временно. Ему 28. Лермонтова пережил, однако до пушкинских тридцати семи еще почти десять лет, целый век.
Настоящие поэты, как известно, умирают молодыми. Все стихи Ильи - о том.
Спасибо, друг, что говоришь со мной,
Как будто бы с живым,
А я - мертвее мертвеца,
Хотя стучат сердца.
Как будто бы мы просто спим.
Папа у нас - архитектор, довольно успешный, поэтому вопрос не ставился, куда мы с братом пойдем, - конечно, в архитектурный, проторенный путь, достойная, настоящая профессия, не то, что какие-то стихи или театр, которым брат просто бредил, - грустно улыбается Марина Кричевская, сестра Ильи.
Интеллигентная семья. Такая московская-московская. Во время отпуска с родителями на машине в Крым или в Гагры. В пионерский лагерь летом. Читали умные книжки, смотрели хорошее кино.
Черноволосый парень с невероятными глазами. Будто смотрит не на человека, а в самую глубь. Таков Илья на всех фотографиях.
Ночами читал маме свои стихи. Он был особенно близок именно с матерью. Ей сказал, что собирается бросить свой проектный кооператив - и все-таки рискнуть в театральный. Инесса Наумовна Кричевская затем исправно ходила на суд по ГКЧП, не пропускала ни одного заседания, пока не поняла: бесполезно - виновных не найдут.
Говорят, это были политичные годы, все вокруг только и говорили о политике, по телевидению шли трансляции съездов, страна разваливалась, споры какие-то... Вы знаете, лично я не могу ничего такого припомнить. От нас, от нашей семьи, от Илюши все это было очень далеко, - уверяет Марина.
Все проходило мимо Кричевских. Если бы не август 91-го. «Мы искали по больницам и моргам. У него при себе ведь не было документов. Тогда это считалось нормально, без паспорта пойти гулять... Удивительно, но защищать Белый дом Илюша шел как раз целенаправленно. Вместе с приятелем. Когда началась неразбериха в тоннеле, товарищ куда-то делся. Ну да Бог ему судья... Он и на звонки потом не отвечал. Хорошо хоть назвал нашу фамилию, когда Илюшу мертвого забирали. А утром 21-го уже позвонила моя подруга и сказала: по радио говорят про какого-то Кричевского, что он погиб... У нас два года разница. Я была младше его. Тогда, в 91-м. Сейчас, разумеется, старше. Помню, как брат все искал себя. Все метался, метался... Но это в творчестве. А так был совершенно аполитичный, и у меня до сих пор нет ответа на вопрос: почему он туда пошел все-таки, к Белому дому, по какому велению души?
Третий. Владимир Усов
Случайная пуля - сквозное смертельное в голову. Крики: «Сволочь! Подонки! Ты его убил!» Третий мужчина бросается на помощь парню, запрыгнувшему на броню БМП. Пытается увести того из-под гусениц и падает под танк сам, срезанный еще одним выстрелом... 0 часов 40 минут. 21 августа 1991-го.
Начало 50-х. К девочкам пединститута, будущим учительницам, в их московскую альма-матер на 7 ноября пожаловали моряки из Ленинграда. После парада на Красной площади. Подтянутые красавцы в форме остались на торжественный вечер. Затем, естественно, были танцы. Там они и познакомились. Будущий контр-адмирал Александр Усов и его жена Софья, преподаватель русского языка и литературы, родители Владимира Усова.
Поездили мы по Союзу много. Я же ведь за лейтенанта замуж выходила. В Магадане были, в Прибалтике, даже в Белоруссии - там стоял учебный отряд нашей флотилии. А Володя родился в 54-м в латвийском городке Вентспилс, - вспоминает Софья Петровна Усова.
Он был самым взрослым из погибших - 37. Семья, 15-летняя дочь. Это сейчас в таком возрасте еще по ночным клубам скачут, а тогда - вполне себе зрелость.
Под пули, как утверждают свидетели, Усов не лез. Лишь попытался вытащить из-под танка совершенно незнакомого ему человека. Сын офицера - разве мог он поступить иначе?
Может быть, это был как раз Дмитрий Комарь. Или Илья Кричевский...
Танк и человека под ним мотало в разные стороны. Погибшего Владимира Усова хоронили в закрытом гробу. Стоял вопрос о погребении всех троих на Красной площади, среди революционеров и генсеков, но тут уж семьи категорически воспротивились. Сошлись на знаменитом Ваганьковском - тем более, что находится оно неподалеку от места трагедии, пешком можно дойти.
Они не знали друг друга при жизни. До последних своих нескольких секунд. И навсегда оказались связаны после смерти - одной могилой, покрытой гранитом. «Когда я сейчас размышляю об этом, мне кажется, что именно эти три случайные, казалось бы, жертвы и остановили в итоге кровопролитие, не дали случиться еще большей крови, ужаснули всех», - рассуждает Софья Петровна Усова. Ей 86, вся история страны прошла перед глазами.
Из открывшегося люка в темноту выпрыгнул командир, выхватил из кобуры пистолет и с криком: «Я не убийца, а офицер, я не хочу больше жертв, отойдите от машин, солдаты выполняют приказ!» - бросился к стоящей рядом БМП, стреляя на ходу в воздух. Толпа замерла. Танки остановились. (Из воспоминаний очевидцев.)
«Мне тяжело говорить, это был мой единственный сын... Но я смогла пережить его смерть. А что оставалось делать? С мужем мы прожили 57 лет, хорошо прожили, успели сыграть золотую свадьбу. Сейчас у меня уже правнучка подрастает, Милена, ей 12 - Володина внучка».
Реквием для троих
Я, школьницей еще, прекрасно помню те дни: распахнутые настежь окна в каждой квартире - август, жара, включены на полную громкость допотопные ламповые телевизоры. Нескончаемая людская река выплескивается к Ваганьково. А сквозь горечь - какое-то щемящее светлое чувство, что мы все-таки победили. И дальше все будет только хорошо. «Извините, что не уберегли», - басит Ельцин, обращаясь к родителям убитых. И обещает разбиться, но не подвести, сделать так, чтобы память о мучениках жила вечно.
Но Золотые Звезды Героев Советского Союза от Горбачева вручили семьям лишь полгода спустя. Когда и страны-то такой - СССР - уже не существовало на карте. А что потом?
Суд над ГКЧП, который ничем толком и не закончился, обвиняемых отпустили на свободу. Уголовное дело против экипажа злосчастного БМП, подавившего и расстрелявшего в узком тоннеле людей, тоже вскоре прекратили за отсутствием состава преступления.
Если честно, ненависти к этим солдатам у меня не было. За что их судить, они просто выполняли приказ, - разводит руками Любовь Комарь.
В свидетельстве о смерти Илюши стоит причина: пулевое ранение в голову. Но чей был выстрел и с какой стороны, мы, вероятно, так никогда и не узнаем, - говорит Марина Кричевская.
Благодарные власти выделили родителям героев по квартире. В октябре 93-го с балкона на Рублевке Любовь Комарь наблюдала за расстрелом Белого дома. Как будто бы время обернулось вспять, и она заново переживала гибель сына. «Только еще страшнее - так как у меня на глазах».
У Димы была невеста. Маша, - продолжает Любовь Ахтямовна. - Он собирался нас познакомить. Познакомились - на похоронах. У Маши уже свои дети взрослые. У меня внук от младшего сына подрастает... Маша ко мне приезжала несколько раз. Как-то чай пьем, и вдруг выясняется, что ее муж мерзнет на улице. Стесняется к нам зайти. Хотя я рада, что у нее все сложилось хорошо, и Дима был бы этому очень рад. Потому что жизнь продолжается.
Потом были другие войны, великое множество похоронок, колесо вертелось: бандитский беспредел, цинковые гробы из Чечни, тысячи возвращенных матерям убитых мальчиков - на этом фоне случайная смерть троих в августе 91-го кажется призрачной, какой-то ненастоящей. Молодежь, пожалуй, и не вспомнит этих имен.
Единственная пленка засняла момент их гибели. «Сволочь! Подонки! Что же ты делаешь - ты же его убил!»
Сейчас это было бы растиражировано смартфонами, облайкано в соцсетях, обыграно в интернет-мемах.
Мы стали другими. Как и страна. И весь наш мир, шагнувший в третье тысячелетие. Жестче, безжалостнее, равнодушнее. «Эта кровь Володи, Димы и Ильи - она всех ужаснула и... остановила тогда. Но хватило бы трех погибших сейчас?» - задает риторический вопрос Софья Петровна Усова.
Четверть века прошло. Какими бы вы стали, Дмитрий Комарь, Илья Кричевский, Владимир Усов? Неужели такими, как и мы? Или изменился бы этот мир, если бы вы все-таки остались живы...
Архитектор проектно-строительного кооператива «Коммунар» (Москва). Один из трёх погибших защитников «Белого дома» во время августовского путча 1991 года.
Родился в Москве в семье служащего, еврей. В 1980 году окончил московскую среднюю школу № 744 и в 1986 году - Московский архитектурный институт. Работал архитектором в Государственном проектном институте № 6. В 1986-88 годах служил в рядах Советской Армии, младший сержант. Затем работал архитектором в Проектно-строительном кооперативе «Коммунар». Илья Кричевский писал стихи; посмертно они включались в антологии («Строфы века» Евгения Евтушенко и другие).
19-21 августа 1991 года в период деятельности в Москве Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП) И. М. Кричевский находился среди граждан, протестовавших против ввода войск в Москву, и требовавших демократических преобразований в стране. Он погиб в ночь с 20 на 21 августа 1991 года в районе подземного туннеля близ Смоленской площади, где на пересечении улиц Чайковского и Нового Арбата были блокированы восемь боевых машин пехоты (БМП) Таманской мотострелковой дивизии.
Когда граждане, пытаясь остановить движение колонны БМП в сторону Смоленской площади, облили бензином (огневой смесью) БМП № 536, и машина загорелась, то покинувший её экипаж стал под градом камней и металлических прутьев переходить к соседним БМП. Во время посадки в БМП № 521 двое из членов экипажа горевшей машины, прикрывая отход товарищей, делали предупредительные выстрелы в воздух. В этот момент Кричевский, призывая солдат остановиться, сделал шаг в сторону БМП и получил сквозное смертельное ранение в голову.
Указом Президента СССР от 24 августа 1991 года «за мужество и гражданскую доблесть проявленные при защите демократии и конституционного строя СССР» Кричевскому посмертно присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11659).
Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище, где на его могиле установлен памятник. Памятный знак в честь Кричевского И. М. установлен над подземным туннелем на пересечении Садового кольца с улицей Новый Арбат в Москве.
Награды
Герой Советского Союза
Награждён орденом Ленина, Медаль «Защитнику свободной России» № 2.
Один из последних Героев Советского Союза.